June 23, 2022
Нармин, сестра
June 23, 2022
Посёлок Советский находится в Дергачевском районе Саратовской области. Это одно из самых отдаленных мест в регионе — до границы с Казахстаном отсюда рукой подать.
Июньский выходной. На улицах пустынно, безлюдно и очень жарко. Из пыльного бурьяна торчат полуразрушенные двухэтажные многоквартирные дома. В старых, ещё советского образца, магазинах заперты двери, выбиты стёкла. Здание администрации села ютится в маленьком белёном доме с кривым крыльцом. Над синей крышей развивается триколор.
Заасфальтирована только одна улица – Школьная. На ней средоточие жизни: поселковая школа, интернат для детей-сирот, лицей, общежитие, клуб. На дальнем конце улицы было ещё футбольное поле. Но теперь оно заросло.
На улице Рабочей, где стоит дом Байрамовых, асфальта не помнят с советских времён. Над калиткой нужного нам дома повязаны траурные ленты – красная и чёрная. Все женщины в доме – мать и две сестры Амиля – в черных одеждах.
До мусульманского кладбища добираться далеко. Дорога идёт почти до самого райцентра и уходит направо, в степь. Посреди степи — забор, ограничивающий территорию. Кладбище почти не занято. В воздухе гудят насекомые, густо пахнет степными травами. Где-то в небе разоряется жаворонок.
Могила Амиля – самая свежая. Холм весь покрыт венками, перевитыми траурными лентами. На самом большом венке пластиковыми цветами выложен всё тот же российский триколор. Имя Амиля неровно выведено чёрным маркером на памятной доске. Фотографии нет.
— Военные не велели вешать фото, — говорит Эльнара Байрамова, мать Амиля. — Сказали, украинцы могут осквернить могилу.
Из телефона Эльнары мулла читает суры Корана. Мать и сёстры посыпают могильный холм рисом и конфетами, чтобы в загробном мире Амилю было сытно и сладко. Эльнара молится и плачет.
Амиль был младшим сыном в семье. Долгожданный мальчик, всеобщий любимец, самостоятельный, но в то же время сильно привязанный к матери и сёстрам. Когда родился Амиль, Эльнара и её муж Алескер жили в посёлке Рабочий — это в том же районе, только ещё дальше от цивилизации.
Эльнара и Алескер приехали в Саратовскую область из Азербайджана еще в 80-х. Оба прошли через неудачные браки. Встретили друг друга уже в России. И с тех пор жили душа в душу. Он – чабан, она – домохозяйка. Растили детей: двух дочек — Анару и Нармин — и сына Амиля.
Пока мать учила девчонок хлопотать по хозяйству, отец брал с собой мальчика, еще совсем маленького, на чабанскую точку. Учил пасти скот, ездить на лошади. Делить на двоих тяготы степной пастушьей жизни.
Сёстры рассказывают, что скучно в деревне детям не было никогда. Летом все собирались у школы. Ходили в клуб. Катались по посёлку на велосипедах. Амиль, как и все деревенские, рано научился плавать – рядом протекала узкая степная река Алтата. Зимой бегал на коньках. Спорил со старшей сестрой Анарой о том, кто раньше вскочит на лошадь.
— И всегда убегал к лошадям раньше меня, — улыбается сестра.
В посёлок Советский семья перебралась из Рабочего, когда Амиль пошёл в первый класс. В Рабочем, как и в окрестных маленьких деревнях, была только начальная школа. В средние классы приходилось ездить в Советский. С выходных до выходных дети жили в школе при интернате. Амиль в первый класс пошел сразу в Советском – в интернате тогда жили обе его сестры.
— Он маленький был, поэтому мы ему денег не давали, — рассказывает Эльнара. — В магазине просили отпускать ему продукты без денег, а долг записывать на нас. Потом расплачивались.
Через пару месяцев матери позвонили родственники из Советского: Амиль сбежал из школы, и возвращаться туда не хочет. Выяснилось, что два мальчика постарше подловили Амиля и велели ему делать покупки и для них. Тот отказался. Тогда старшие мальчики его избили.
— Я пришла в школу, сказала: или эти двое, или Амиль, — вспоминает Эльнара.
Обидчиков исключили, а семья решила, что надо перебираться в Советский.
На то, чтобы купить в посёлке дом, денег у семьи не было. В сельсовете Байрамовым разрешили занять старую избушку без окон и дверей. Заплатить пришлось только долг за коммуналку, оставшийся от бывшего владельца дома, который пропал неизвестно куда. Ставить дверь и стеклить окна семье пришлось уже по холодам. Зато дети снова были рядом, их уже никто не смел обидеть. Только через пару лет Байрамовы купили дом, в котором живут сейчас.
К шестому классу Амиль всерьёз увлёкся спортом. Сначала футболом – один из кубков, который Амиль привёз с соревнований, до сих пор стоит в школе на почётном месте. Потом его страстью стал бокс. Тренировался Амиль в спортзале лицейского общежития.
— Когда он уже учился в Самаре, в колледже, на соревнованиях первое место взял, — с гордостью говорит мать.
По словам Эльнары, сын всегда хотел работать в правоохранительных органах.
— Все деревенские дети рубились в «контр страйк», и мы с братом тоже, — говорит сестра Амиля Нармин. — Ему очень нравилась вся эта военная тема. Он хотел отслужить в армии, а потом работать в полиции.
После девяти классов Амиль поступил в Поволжский государственный колледж в Самаре, на отделение правоохранительной деятельности. В это время Анара уже выучилась на медсестру и уехала работать в Москву, а Нармин как раз заканчивала в Самаре медицинский колледж.
— Я с ним в Самару поехала, — рассказывает Эльнар. — Я ведь его готовить, стирать не учила. Как бы он один справился?
В Советском остался только Алескер. Вся семья в доме собиралась редко. В основном по праздникам.
В армию Амиль ушёл в 2020-м году, сразу после окончания колледжа. Через пять месяцев подписал контракт. Родным признался не сразу.
— Мы его спрашивали, зачем тебе этот контракт? — вспоминает Эльнара. — Он отвечал: мама, у меня свои желания и потребности. Если заключил, значит, так было надо.
Мальчик из села, проводивший ночи под звездным небом в степи на чабанской точке, просто хотел для себя достойной жизни: купить новый телефон, машину, дом, в который не стыдно привести жену. Он хотел обеспечить семью, стать плечом, опорой для своих родных – не только для жены, но и для отца с матерью.
Амиль служил в Мурманске морским пехотинцем. Теплолюбивому парню там было постоянно холодно. После заключения контракта он не стал жить в части, снял квартиру вместе с другими ребятами. Говорил, что каждый день добираться до части ему было неуютно, долго и зябко.
Вскоре Байрамов уехал в Сирию.
— Я беспокоилась. Но не так сильно, как потом, когда он уехал в Украину, — вспоминает мать. – Из Сирии он мне каждый день звонил, даже один раз видео записал – «Доброе утро, Сирия!».
Амиль рассказывал, что им платят по 10 тысяч в день. Они меняют рубли на доллары, покупают фрукты ящиками. Говорил, что стреляют редко. Что в Сирии тихо. Иногда в речи проскальзывали арабские слова. «Ты скоро совсем на арабский перейдёшь», — смеялась по телефону мать.
В сентябре прошлого года Амилю после службы в Сирии дали отпуск. Он позвонил матери, сказал – мама, я вечером приеду. Жди.
Звонок в дверь раздался в 10 утра. Эльнара хлопотала по хозяйству, готовила – варила любимую сыном долму, наводила порядок. Она вытерла руки о полотенце и пошла открывать дверь. В двери стоял огромный букет роз на длинных ножках.
— Ни головы не видно было, ни ног, — вспоминает Эльнара с улыбкой. – Я спрашиваю: «кто вы? Можно посмотреть?», букет опускается, и я вижу военную фуражку Амиля. Сразу кинулась ему на шею и давай обнимать — «сынок! Как я рада, что ты приехал!»
Тогда же, после командировки в Сирию, Амиль, наконец, купил себе новый телефон и машину. Первой о покупке рассказал Нармин, они с сестрой были очень близки. Велел только про цену матери не рассказывать. Купил и автомобиль — Geely Emgrand — хотел потом перегнать в Мурманск, чтобы до конца контракта не трястись до части на маршрутках.
— Я его спросила: «Что же ты с машины начал? Мечта какая была? Сначала дом, потом жена, потом машина», — рассказывает Эльнар. — Он ответил: «Мам, чтобы жену приводить, надо сначала дом купить. А машина в дом не заходит. На улице стоит». Мы так смеялись…
В последний раз Амиль Байрамов был дома на новогодних каникулах — успел на день рождения к матери, к отцу. Увиделся с Анарой, которая взяла отпуск и приехала из Москвы к родителям. Встретился с девушкой, которая жила в Саратове. Повидался с друзьями. Долго не хотел уезжать назад. Это был последний раз, когда Амиль был в посёлке.
— Он позвонил мне в двадцатых числах марта, — вспоминает Нармин, — тогда ещё из Мурманска. Но рассказал, что учения стали чаще и серьёзнее. Что две их соседние части уже отправили в Украину. И что в апреле их тоже туда отправят. Мы созванивались по видеосвязи, он смотрел на меня, а глаза его умоляли о помощи.
Амиля всей семьёй уговаривали разорвать контракт.
— Не ходи, балам (мой малыш – азерб.), туда, там не спокойно, — говорила мать.
Амиль тоже не хотел на войну. Но был уверен: если он откажется выполнять условия контракта, его ждёт тюрьма.
— Он говорил: «Я не знаю, что делать. Если я уволюсь, то меня посадят на 15 лет, а если не уволюсь, меня отправят ТУДА», — вспоминает Нармин.
Уже потом сестра выяснила, что за разрыв контракта у брата были бы проблемы с устройством на работу в полицию, а тюрьма Амилю не грозила. Почему он был настолько уверен в обратном, Нармин не знает. Но было уже поздно. Седьмого апреля её брата вместе с частью, в которой он служил, отправили в зону боевых действий.
Они попали в Донецкую область, в какую-то деревню, находившуюся под контролем ДНР. Амиль звонил редко. В первый раз с чужого телефона — их тогда только привели в баню, отмываться. После недели в окопах под украинскими дождями, солдаты были грязные, промокшие насквозь. Спать приходилось на голой земле, завернувшись в спальник, который тоже сырел.
Потом позвонил еще через неделю, на видео он был худой, обросший, но в полной амуниции: в бронежилете, каске и с автоматом. Пальцы все перемотаны пластырем, чтобы от тяжелого автомата не образовывались мозоли.
Мама спрашивала сына – ты там кушаешь? Амиль велел матери не волноваться. Но сёстрам признавался: кормят плохо. Один сухпаёк с паштетом и консервами приходилось растягивать на три дня. Иногда им подвозили гуманитарную помощь.
— Однажды он позвонил мне по видео, спрятался от обстрела куда-то под дерево, был без бронежилета, без каски, в одной тельняшке, — вспоминает Эльнара. — А мне как сердце подсказывало. Я говорила: надевай каску, балам. Не ходи без каски. Я всегда почему-то за его голову боялась.
Четвертого мая снайперская пуля попала Амилю в голову. Он умер на месте.
О том, как стало известно о смерти Амиля, рассказывают, в основном, сестры. Эльнара плачет, закрывая лицо руками. Алескер горестно молчит.
— Бывший командир Амиля сейчас служит в Карабахе, — рассказывает Нармин. – В его инстаграме четвертого мая появилась фотография брата с подписью «спи спокойно, Амиля. Пусть земля тебе будет пухом». Этот пост увидел лучший друг Амиля из Самары. Позвонил его сослуживцам в Украину. Те подтвердили. Этот друг позвонил мне.
Первое время Нармин была в ступоре. Не мог брат погибнуть, никак не мог — она же вот только что, сутки назад, с ним разговаривала! Но друг всё говорил, говорил и плакал прямо в телефонную трубку. Нармин тут же сорвалась в Самару прямо из Санкт-Петербурга, где жила со своим молодым человеком. Она очень просила пока без неё маме ничего не говорить.
— Я хотела быть рядом с мамой, поддержать её, она же была в Самаре совсем одна, — вспоминает сестра. Но девушка чуть-чуть не успела. Эльнаре, вся в слезах, позвонила девушка Амиля.
— Я не верила, не хотела верить, — говорит мать. — Обычно Амиль звонил с пяти до восьми. Два дня я ждала с пяти до восьми, когда он позвонит. Но позвонили его сослуживцы. Сказали — примите наши соболезнования. Амиля больше нет.
Семья собралась в Советском уже пятого мая. Похоронку из военкомата принесли только восьмого, а гроб с телом Амиля привезли 11-го числа. Пока цинк не вскрыли, никто не мог поверить, что их любимого мальчика больше нет.
Амиля Байрамова похоронили по мусульманской традиции в тот же день, когда привезли. На крыльце школы для прощания собрался весь посёлок. Школьные учителя, одноклассники, друзья Амиля из Самары и Мурманска, его девушка из Саратова. Весь Советский был в шоке.
Военные помогли с организацией похорон, они же проводили гроб до мусульманского кладбища. Над могилой дали прощальный залп из оружия.
Сейчас Байрамовы живут все вместе в своем старом доме. Анара уволилась и вернулась из Москвы, Нармин – из Санкт-Петербурга. Чтобы быть ближе к могиле брата, обе девушки ищут себе работу в близлежащих районных больницах. Мать оставила съемную квартиру в Самаре. Когда придут выплаты на погибшего, она собирается купить в Самаре дом, как мечтал её сын. Одну из комнат отдаст ему – в память об Амиле сделает там его мемориал.
— Никому не нужна эта война, говорит Эльнара. — Молодых ведь почти не осталось, одни старики.
— Много умерло во время ковида, — говорит Анара. — А теперь все молодые парни умирают на войне. И ведь возраст какой — 21-25 лет. Когда воевали Армения с Азербайджаном, тоже очень много людей погибло. И из-за чего? Из-за куска земли.
— Вон сколько земли, пустое поле, — вторит ей Эльнара. — На этой земле люди живут кое-как: без воды, без работы. Растят детей. Таким трудом растят. В армию они живые уходят. А возвращается гроб.
Эльнара говорит, что внутри поселилась такая боль, что «стёрла улыбки у всей семьи». Больше никто не может смеяться, улыбаться, танцевать.
— У меня ощущение, что он служит до сих пор, — говорит Эльнара. — Когда вспомнишь, что погиб, как кипятка на голову налили. Амиль мне приснился недавно: боксирует и танцует, кружит меня, обнимает. Я ему говорю – «балам, ты же умер!» А он мне – «ты что, мама, я живой!» Так и вижу, как он на пороге с розами стоит. Глаза открою, а нет его…
Автор: Анна Мухина
Чтобы не пропустить новые истории,
подпишитесь на наш телеграм
Если вы хотите поддержать проект, вы можете перечислить
пожертвование на один из наших крипто-кошельков
«Они сейчас там» – независимый журналистский проект.
Почта для связи – theyarethere@protonmail.com
Наши социальные сети:
Все материалы открыты для свободного распространения (по лицензии Creative Commons).
Пожалуйста, указывайте источник.